Фильм Машинист (Испания, Франция, Великобритания, США, 2004) – Афиша-Кино
Фильм
Фабричный рабочий Тревор Резник (Бейл), который не может уснуть уже год и оттого похож на живого мертвеца, начинает замечать вокруг себя странности, которых не видит больше никто. Атмосферный триллер в душных серо-зеленых тонах манит конспирологическими далями и экзистенциальными глубинами, но в итоге скатывает в тоскливое двухбуквенное морализаторство.
Дни и ночи Тревора Резника (Бейл) окрашены в один и тот же цвет, муторный серо-зеленый цвет отчаяния и сырого цемента, и Тревор давно не пытается различать их между собой. Отстояв две смены у станка, он едет через весь город к тусклой стекляшке аэровокзала, где на белых часах в зале ожидания всегда полвторого, а официантка (Санчес-Гийон) сочувствует ему и наливает кофе. Кофе, между тем, последнее, что ему нужно. Тревор и без кофе не спит уже год ни у себя дома, где на прикроватной тумбочке примостился роман «Идиот», ни в объятиях сердобольной проститутки (Ли), которая в его расписании значится сразу после аэровокзала, и на чьих простынях он всякий раз сворачивается страшным костлявым эмбрионом — прячет лицо в ладонях, но глаз сомкнуть не может.
Ничто не способно долго существовать в условиях абсолютной реальности, не лишившись при том рассудка, даже жаворонкам и луговым собачкам время от времени бывает необходимо забыться. Это простое правило (и по совместительству — первые строки классического макабра Ширли Джексон «Призрак дома на холме») «Машинист» подает в чудовищных анатомических подробностях. Артист Бейл — лощеный герой «Бэтмена» и «Американского психопата», супермен со сфинксовыми скулами и литым торсом звезды нацистского порно — посредством какой-то изуверской диеты (состоявшей, как пишут, из яблок и сигарет) превратил себя в ходячий страх, старожила лагеря смерти. В сущности, он играет не человека, которому больно, а саму боль, не безумца, а воплощенное безумие, каким его рисовали Блейк и Альфред Кубин — с обнаженными позвонками, вывернутыми суставами и глазами, которых вроде бы и нет, но которые тем не менее глядят. Бейл тут так хорош, что фильм в конечном счете не держит его, как человеческое тело не держит рвущегося наружу Чужого.
Пересказать «Преступление и наказание» языком занимательной психиатрии — это, наверно, была не самая дурацкая идея на свете, но если с самоедством и сумасшествием в «Машинисте» все более чем хорошо, то торжество достоевской искупительной морали в финале кажется издевкой. Одного взгляда на жуткие бейловы ребра и ключицы, на его провалившийся бухенвальдовский профиль довольно, чтоб понять: человек очень прочно обжился в своем персональном аду. Такие не засыпают в конце фильма ни святочным сном исправившегося Раскольникова, ни даже смертным — как Пачино в конце нолановской «Бессонницы». Если их мучениям и суждено кончиться, то как-то по-другому. Вот например: дверь выбили, но никакого Родиона Романовича не было.
"
