Фильм Не отпускай меня (Великобритания, США, 2010) – Афиша-Кино
Фильм
По-хорошему аутичный, мизантропический и вообще замечательный (хотя это и не сразу понимаешь) новый фильм давно не снимавшего Марка Романека «Не отпускай меня» по законспектированной писателем Гарлендом книжке Кадзуо Исигуро. Формально — фантастическая мелодрама, только совсем без фантастики (да и без мелодрамы в ее человеческом понимании тоже). Несмотря на бешеную в какой-то момент популярность первоисточника среди девушек и то, что по ходу действия Кире Найтли удаляют все внутренности (что, в теории, должно позабавить женскую аудиторию) в мире он прошел довольно тихо, у нас выйдет весной.
Кто не читал — альтернативная Англия, где все живут по сто лет, благодаря случившемуся в 50-е прорыву в трансплантологии и искуственным донорам, которых выращивают в специальных интернатах и постепенно разбирают на органы. Начинается все в 70-е — в Хогвартсе для клонов, где одна искуственная девочка дружит с мальчиком, а другая его из принципа уводит, дальше 80-е, дети вырастают в Кэри Маллиган, Эндрю Гарфилда и Киру Найтли, и наконец начало 90-х, когда им всем под тридцать и пора умирать.
Снято в стилистике душещипательного британского телекино про сироток — с держанием за ручки, поездками к морю и крупными планами грустящей Маллиган (в какой-то момент она, например, грустит над порно-журналом). Обшарпанные советские интерьеры, у персонажей из-за изоляции и специфического образования — не очень богатый словарный запас (в нем, скажем, нет слова «смерть»), вместо религии, про которую клонам не рассказывают, чтоб не усложнять — всякие самодельные суеверия и фантазии по поводу мифических вариантов, при которых разрешается жить дольше. Главная интрига строится вокруг того, что ни в одной школе для клонов не было уроков рисования, а в той, где росли герои — были, и это, якобы, неспроста. Шарлотта Рэмплинг появляется ввиде картезианского бога, который в начале изрекает заповеди (самая главная — не курить), а в конце выходит (точнее выезжает) с ответами на вечные вопросы.
Поскольку там принципиально отсутствует такой важный для антиутопии элемент, как насилие со стороны общества, и вообще любой намек на конфликт — никого не охраняют, не тащат, никто не пытается сбежать, обмана тоже особого нет (в романе вся коллизия с донорством раскрывалась странице на 30-й, фильм вообще начинается с титра, который ее в вежливой форме объясняет) — история довольно быстро вырастает в развернутую метафору предопределенности: действительно, режут тебя на части в 29 или ты сам разваливаешь в 70 — разница, наверно, есть, но не надо ее преувеличивать (тем более, в первом случае хотя бы анестезия полагается). Это, наверно, выглядело бы затейливой банальностью — или скучной богоборческой публицистикой в духе Кристофера Хитченса — не будь автор и режиссер такими нежными циниками (режиссер даже в большей степени, чем автор, роман хотя бы не был так мастерски замаскирован под сентиментальное кино для свиданий). Тот же Хитченс, честно пишет на обложке «God Is Not Great», кого это травмирует, тот дальше читать не станет. А тут люди собирают полный зал девчонок и под нежную музыку им рассказывают, что вера и надежда — это защитные механизмы, не дающие сбрендить от страха (а объективных поводов ни для того, ни для другого вообще нет). Или вот, две самые популярные вещи, которые принято противопоставлять смерти, — искусство и любовь — там в какой-то момент герои буквально с тем и другим в руках приходят куда следует и слышат — рассказать, что именно, это, наверно, уже совсем спойлер будет, но тогда и то, что мы все умрем, тоже спойлер.
По рейтингу рецензии Положительные Отрицательные
Я не могу сказать, что этот фильм надо обязательно всем посмотреть: его посмотрят только те, кому это действительно интересно + процентов 20 народу, который будет выходить их кинозала с вопросом "что это было?".
На сеанс в Ролане не было билетов и мы были одиннадцатыми в списке на освободившиеся брони. Что само по себе для меня удивительно. Но, посмотрев фильм, я поняла, что его, в общем-то, и не надо выпускать в широкий прокат, достаточно десятка показов - уж очень особенное в нем умонастроение. Неоднозначное.
Сложно подобрать правильные слова. Антиутопия, не-фантастика, альтернативная реальность. Рассказ о том, как жило бы человечество, если бы вопрос об этичности клонирования на органы, ответ на который еще 20 лет назад не был так уж однозначен, был решен по-другому. О лучших намерениях, выстилающих дорогу в ад. О бездуховной псевдогуманности современной медицины. О том, что прекрасное образование, воспитание, но более всего - с детства вложенная в головы предопределенность и привычка слушаться - заглушают и притупляют в человеке исконное, природное чувство самосохранения, желание бороться за свою жизнь любой ценой и до последнего вздоха. Ведь из героев никто не пытается бороться, даже не мыслит возможности сбежать, протестовать - они только страдают в своем бессилии. Страдают так надрывно и безутешно, что у зрителся разрывается сердце: плакали почти все, кто был в зале! И все же они идут под скальпель, как бычки на бойню.
При этом очень красивое кино, очень атмосферное. Картинка завораживает. Замечательные актеры: все трое исполнителей главных ролей просто великолепны. Я влюбилась в лицо Кэри Маллиган.
Не ждите развлечения - из зала вы выйдете с тяжелым сердцем и потребностью подумать и обсудить увиденное. На вопрос "что хотел сказать автор?" - там не дается однозначного ответа, нет готовой идеи и финального вывода, за зрителя ничего не разжевали - надо думать и переживать самостоятельно. Это, наверное, и есть настоящее искусство кино.
Хейлшем похож на физическое проявление того, что мы должны сделать всем детям. Это защищенный мир. По крайней мере, в некоторой степени, вы должны оградить детей от того, что вы знаете, и капельно подавать им информацию. Иногда это очень любезно, а иногда и нет.
Кадзуо Исигуро
Публика любой экранизации делится на две неравные части. На тех, кто читал книгу, и на тех, кто её не читал. Первые, в большинстве своем, обычно утверждают, что «книга лучше», что неудивительно, ведь они приходят на фильм с уже сформированными образами героев и их мотиваций. Вторым, вынужденно продирающимся через неизбежные разрывы и упрощения (если это, конечно, не экранизация одноклеточного произведения), после просмотра приходится искать недостающие кусочки паззла в источнике. Хотя в данном случае, ничего не зная ни о произведении, ни о его авторе, мне вполне хватило отточенного видеоряда и гармонично созвучного ему саундтрека, чтобы почуствовать себя частью альтернативной реальности мира картины. Конечно, при последующем прочтении романа Исигуро она превратилась из просто трехмерной в многомерную, но это скорее вполне закономерное преимущество хорошего текста, чем упущение создателей картины.
Урожденный японец, проживший почти всю свою жизнь в Англии, Кадзуо Исигуро является довольно необычной личностью, такой же парадоксальной, что и его творчество. Его родители увезли сына из родного японского города в Гилфорд, графство Суррей, в возрасте пяти лет с хвостиком. Так что, будучи окруженным, по его же словам, « защитным мыльным пузырем» родительских недомолвок, сознание того, что такое его родные Нагасаки, к нему пришло лишь в 80-ые. Это, а также работа в качестве социального работника (со своей женой, тоже соцработником, он познакомился на рабочем месте), оказало видимое влияние на роман.
Его отец, получивший работу в Национальном институте океанографии Великобритании в 1960 году, надеялся вернуться на родину, но так и не вернулся. Главная загадка Исигуро состоит в том, как смог человек, всю свою молодость даже не пытавшийся ассимилироваться в чужой культуре (британское гражданство он получил лишь в 28 лет), написать «Остаток дня», один из самых английских романов ХХ-го века, по отзывам критиков при вручении Букера. В его экранизации 1993 года, не без изъянов снятой Джеймсом Айвори, тем не менее замечательно играют Энтони Хопкинс и Эмма Томпсон.
«Не отпускай меня» (и роман, и фильм) можно сравнить с отражениями двух параллельно расположенных зеркал, уходящих в бесконечность. В этих отражениях можно увидеть все, что угодно, в зависимости от угла зрения - от многократно умноженной своей банальной фигуры, до всей сконцентрированной боли мира. Все зависит от зрителя. Можно увидеть одно унылое напоминание о тщетности всего сущего, а можно и заметить миллионы осколков человеческого бытия. Вопросы биоэтики, каннибализм, человеческие жертвоприношения, удачные (и не очень) социальные эксперименты, любовь, зависть, ненависть, самопожертвование, долг, ксенофобия, эгоизм, сострадание, счастливое детство, блаженное неведение, «сверхлюди» и «недочеловеки» – далеко не полный список ассоциаций, которые вызвали у меня эти произведения. Исигуро (и Романек, но в меньшей степени) придал особую остроту своему роману, выбрав старый, проверенный и безотказный метод показа сложного, жестокого мира глазами наивного, чистого существа. Там, где прекрасные глаза Кэри Маллиган видят идиллическую картину детдома, где все равны, мы видим, на первый взгляд, циничное зомбирование в корыстных целях (хотя все окажется не таким простым делом). Там, где она видит свой долг в «служении всей жизнью» в прямом смысле, мы видим, что несчастным созданиям просто заменили Бога человеком (нам, на всем пространстве одной шестой суши это особенно знакомо). Там, где она видит заботливых, чутких докторов, нам вспоминаются документальные кадры с фашистскими или японскими «врачами», деловито ставящими бесчеловечные опыты над пленными. Этот список сравнений и ассоциаций можно продолжать и продолжать.
Очень понравилась Кэти - Кэри Маллиган, девушка с хрупкими плечами и печальным, мудрым взглядом. Второй раз (после отлично сыгранной роли в «Социальной сети») удивил своей игрой Томми – Эндрю Гарфильд. Даже Рут – Кира Найтли, к которой я отношусь довольно прохладно, не добавила этому фильму ложки дегтя. А уж игра старшего поколения в лице мисс Люси – Салли Хокинс и бесподобной мисс Эмили – Шарлоты Рэмплинг вызвала просто восхищение.
В чем-то мне все это напомнило другое любимое произведение – рассказ (ставший потом романом) «Цветы для Элджернона» и его несколько экранизаций. В нем мир показан глазами счастливого дауна, ставшего, в результате эксперимента, несчастливым гением, с последующим регрессированием до того же уровня дауна, но уже, увы, несчастливого. Хотя общим у этих произведений является только художественный прием, но чувства они вызывают примерно одинаковые. В них главные герои ( Кэти в первом и Чарли во втором) вызывают не жалость и сострадание (в чём, кстати, многие обвиняют Романека, мол, дешёвенький мелодрамный приёмчик), а уважение. «Недочеловеки» в итоге оказываются более человечными, чем те, кто им отказывают в присутствии души или разума.
