О фильме Дэмиена О’Доннелла «А в душе́ я танцую» - Леворадикал
О фильме Дэмиена О’Доннелла «А в душе́ я танцую»
«А в душе́ я танцую» (англ. Inside I’m Dancing, др. назв. англ. Rory O’Shea Was Here) — художественный фильм ирландского режиссёра Дэмиена О’Доннелла.
Майклу 24 года, и почти всю свою жизнь он провел в доме для инвалидов под названием «Кэриджмор», куда попал из-за церебрального паралича. Он знакомится с новым пациентом клиники — Рори О’Ши, которого приковала к инвалидной коляске мышечная атрофия. Майкл и Рори помогают друг другу выбраться из этого заведения и начать относительно свободную и гораздо более радостную и интересную жизнь.
Фильм основан на рассказе ирландского писателя Кристиана О’Рейли (Christian O’Reilly), который сам работал в дублинском Центре по предоставлению права на самостоятельное проживание, где познакомился с Дермотом Уолшем (Dermot Walsh), у которого был церебральный паралич.
Готовясь к съёмкам, актёр, играющий Рори, Джеймс МакЭвой много общался с людьми, у которых мышечная дистрофия Дюшенна. Он выяснил, что они предпочитают, чтобы их вообще не замечали — только бы не жалели. (Из рецензии)
На мой взгляд, «А в душе́ я танцую» – отличная иллюстрация нашего общества, где все напоминает среду обитания в доме для инвалидов под контролем «добрых» и «злых» надзирателей, и именно об этом танец Рори, владеющего голосовым аппаратом и двумя пальцами на руке и, к счастью, вовсе не идеального персонажа, который, на протяжении всей своей недолгой жизни, «танцует», бунтуя, требуя, высказываясь, действуя, принимая решения и не желая подчиняться выбору унылого существования под надзором, сделанного за него физически относительно здоровыми, но полностью парализованными стереотипами, моралью, правилами, страхом наказания и ожиданием награды от власть имущих, людьми. Кроме того, в фильме очень хорошо показано и классовое неравенство, и другие пересечения иерархий.
Я рекомендую к просмотру этот фильм не только потому, что уже несколько раз пересматривала его, и он постоянно вдохновляет и поддерживает меня, укрепляя желание жить, самостоятельно принимая решения, и протестовать против авторитарных структур, но еще и по той причине, что на каком-то отрезке времени моей жизни я много общалась, занималась сексом и совместно проживала с инвалидами, почерпнув из такого общения очень много радости, а также, хотя бы частично, освободившись от фашистской нетерпимости, присущей нашему обществу, по отношению к людям с ограниченными возможностями, избавилась от «доброжелательного эйблизма» и фобии пролежней, ран, атрофированных мышц, нечленораздельной речи и прочих вещей, которые могут случиться в жизни каждого человека, и от которых мы, по собственной глупости, шарахаемся, научилась заботиться о других людях и помогать себе в экстремальных ситуациях, что считаю навыками необходимым, поскольку навыки самообслуживания и взаимопомощи, в отличие от ожидания «благ свыше» и надежд на государственные структуры, как мне кажется, окажутся не лишними в построении бесклассового общества, свободного от иерархии и авторитарности.
Какое-то время я вообще не общалась с относительно здоровыми людьми, и мне было сложно вновь интегрироваться в их общество, которое, в отличие от общества инвалидов, как мне кажется, построено на бесчеловечных принципах социал-дарвинизма, в какой-то степени лишено принципов взаимопомощи, не коммерческих отношений, дружеского общения, а также гораздо более цензурировано. Интеллигенция с буржуазными взглядами восприняла мое настроение как “стресс после общения с обездоленными людьми”, открыв мне «секрет», что люди из их среды, занимающиеся социальной работой с инвалидами, периодически проходят длительную терапию у психологов, психотерапевтов. Но я не считала себя социальным работником и не принадлежала к какой-либо структуре. Кроме того, это стало моей жизнью, у меня были настоящие и очень радостные отношения, о которых я никогда не забуду, и я благодарна людям, имеющим особенный, собственный опыт дискриминации, а значит являющимися экспертами в этой области, способными научить невежд, подобных мне, за их любовь ко мне, терпение и справедливую критику в случаях эйблизма или «превышения полномочий в сторону контроля и надзора» с моей стороны. На самом деле, кризис произошел не по причине общения с «обездоленными» людьми, а из-за того, что после этого я поняла, что наше общество «относительно здоровых» людей можно назвать напрочь фашистским, и это проявляется в по-настоящему фашистских взглядах на инвалидность, в личных отношениях «относительно здоровых» с людьми с ограниченными возможностями, в повседневном обращении с инвалидами. Также я стала более чувствительной к проявлениям дискриминации, социальной несправедливости, ответственной за эти проявления с моей стороны, и это перевернуло мою жизнь, примерно так, как и жизнь Майкла или Сиобан в фильме «А в душе я танцую».
:) Если мне до сих пор не удалось уговорить вас посмотреть этот очень важный фильм, вот еще несколько цитат оттуда:
Право должно существовать независимо от его осуществления.
Но как научиться нести ответственность? Нужно жить в мире, принимать собственные решения, делать собственные ошибки.
— Здравствуй, Рорри. Надеюсь, ты будешь чувствовать себя здесь, в Кериджморе, как дома.
— Я получу ключ от входной двери?
— Мы никому не даем ключ от входной двери.
— Значит, тут я не дома, верно?
— А пентхаус что, был занят?
— Это просто комната, люди в очереди стоят, мечтая попасть сюда.
— И до смерти мечтают выбраться отсюда.
– Знаю, мы не всегда ладили, Эйлен. И если я когда-нибудь сказал что-нибудь, что хоть как-то вас обидело… что ж… тем лучше. (Рори «главной доброй надзирательнице» в Кэриджморе)
— Ты мне нужен.
— Майкл, тебе никто не нужен. У тебя есть ты сам. (диалог Майкла с умирающим Рори)
– … И, если женщина говорит «нет», прими то, что ты не тот мужчина, что ей нужен, ты не не имеешь право на любовь, если ты в инвалидном кресле, твоя проблема не в том, что ты инвалид, а в том, что ты дерьмо. Я не могу заставить себя любить кого-то или заставить себя не любить кого-то, это не моя вина, Майкл!
– Надо помнить, что рядом с тобой другие люди.
– Если они меня слышат, значит, по крайней мере знают, что еще живы.
