Невыносимая легкость бытия интересные факты о фильме
Этот любовный роман начался в дни пражских событий 1968 года. Многообещающий молодой хирург Томаш и милая провинциалка Тереза встретились и их жизни изменились. Впереди будут эмиграция, измены, любовная связь с талантливой художницей Сабиной, возвращение на родину, расставание и пёс по имени Каренин …
Кто-то воспринимает фильм как ловкую эротическую спекуляцию на жгучую тему, другим он кажется точным слепком мечущегося сознания современного интеллектуала, третьим – тонким и изысканным зрелищем.
Съёмочная группа
Режиссёр: Филип Кауфман
Продюсер: Сол Заентц
Авторы сценария: Жан-Клод Каррьер, Филип Кауфман, Милан Кундера (роман)
Оператор: Свен Нюквист
Композитор: Марк Адлер
Художники: Пьер Гюффруа, Энн Рот
Монтаж: Вивьен Хиллгроув Гиллиам, Майкл Магилл, Уолтер Мёрч
Дэниэл Дэй-Льюис — Томаш
Жюльет Бинош — Тереза
Лена Олин — Сабина
Дерек де Линт — Франц
Даниэль Ольбрыхский — представитель МВД
Эрланд Юзефсон — бывший посол
Стеллан Скарсгард — инженер
Павел Ландовски — Павел
Дональд Моффат — главный хирург
Томаш Борковы — Иржи
Награды и номинации
Оскар, 1989 год
Номинация: Лучший адаптированный сценарий
Номинация: Лучшая работа оператора
Золотой глобус, 1989 год
Номинация: Лучший фильм (драма)
Номинация: Лучшая женская роль второго плана (Лена Улин)
Британская академия, 1989 год
Победитель: Лучший адаптированный сценарий
Национальное общество кинокритиков США, 1989 год
Победитель: Лучший фильм
Победитель: Лучший режиссер (Филип Кауфман)
Премия «Независимый дух», 1989 год
Победитель: Лучшая работа оператора
Интересные факты
Роман «Nesnesitelná lehkost bytí» был написан Миланом Кундерой в 1982 году и впервые опубликован в 1984 году (Франция).
Во время кинопроб Жюльетт Бинош читала Кауфману сцену из «Анны Карениной», в которой усыпляют собаку Каренина. Актриса растрогала режиссера до слёз.
Дебют одной из знаменитых бергмановских актрис Лены Олин в американском кино.
Лена Олин говорит, что по расписанию самой первой сценой была любовная сцена между ней и Дэниелом Дэй-Льюисом. Именно тогда она впервые с ним познакомилась и вообще впервые увидала на площадке.
Дом Сабины, где она проживает в конце фильма, принадлежит монтажеру фильма Уолтеру Марчу.
Смотрите трейлер и фильм
Группа: Администраторы Сообщений: 4190 Статус: Offline
«Невыносимая лёгкость бытия» совмещает в себе драматичность чувств, напряжённую интригу и лёгкость бытия. Эту историю об отношениях, которым место в любое время, в любом месте Филипп Кауфман снял с большой долей реализма, приукрашенную художественным видением профессионального режиссёра. Переживания, волнения, любовь персонажей являются неким зеркальным отражением волнений народа, страны. История движется вперёд, не выступая фоном, но изменяя при этом судьбы людей.
Бытие легко для Томаша, но не для Терезы, которая его легкомысленность на дух не переносит, он вынуждена с ним мириться. Они разные, однако это не мешает им быть вместе. У этого романа нет начала, как нет и окончания – они не изменили друг друга. Их история напоминает Уробороса своей повторяющейся замкнутостью. Всегда сыщется Сабина – женщина-загадка, которая пытается найти своё счастье с первым попавшимся человеком либо верная одному-единственному до гроба. Тереза тоже всё время будет в покое и счастье, так как временные увлечения не для неё, ведь она ищет покой и опору. Томаш и далее без сопротивления будет плыть по течению жизни, поскольку о его привязанности и покое можно говорить только до следующей встречи. Он относится к тому типу людей, которые не меняются ни при каких обстоятельствах, и окружающим приходится смиряться с такой лёгкостью бытия.
Стали ли герои счастливыми? Нет. Они не поменялись и не смогли полюбить. Возможно, они стали счастливыми лишь на какой-то момент, но это только временный покой и это же замкнутый круг, из которого никто не желает выходить. Сабине удалось из него вырваться, и она получила хотя бы надежду, а вот Томаш с Терезой – нет, посему у них остаётся одно закономерное завершение – смерть.
Картина вышла крайне реалистичной и жизненной. Зритель сопереживает героям, словно лично знаком с каждым из них. «Невыносимая лёгкость бытия» – это история о людях, история о взаимоотношениях в контексте эпохи. Каждый герой бежит из страны, бежит от себя. Это история об изгнанных и ищущих.
Игра Лены Олин и Жюльет Бинош просто несравненна. Их персонажи действительно живы. Зритель может почувствовать их взгляд, силу их слова, их настроение. Взгляды в этой киноленте играют очень большую роль. Режиссёр специально даёт множество крупных планов, дабы зритель сам смог додумать и понять всё по взглядам героев. Дэниэл Дей-Льюис сыграл не хуже названных актрис, однако его персонаж не настолько динамичный и поворотоливый.
«Невыносимую лёгкость бытия» можно назвать сагой или даже эпопеей. Такого рода картина могла бы сиять, только базируясь на романе, однако она его смогла сделать ещё более ярким, объёмным и красочным.
Группа: Администраторы Сообщений: 4190 Статус: Offline
Вообще-то у нас не принято писать про это кино. Налицо тотальное игнорирование экранизации одного из самых ярких антироссийских литературных выпадов от стран бывшего соцлагеря – скандального романа чешского националиста Милана Кундеры. А между тем, такое игнорирование совершенно напрасно, поскольку экранизацией произведения занимался ветеран американского кино – Филипп Кауфман (В этот момент ретрокиноманы со стажем косятся на затертую до дыр кассету "Вторжение похитителей тел" и хитро улыбаются). Кауфман сумел сгладить острые углы произведения настолько, насколько это возможно, превратив ярко выраженный национализм Кундеры в попытку критики режима, а откровенные сцены в эротический шедевр, не побоюсь этого слова. Однако антисоветщина осталась, куда же без нее. Тем более, что Кауфман уверенно работал на Оскар, не гнушаясь даже такими методами как нарочито противные рожи советских начальников, распевание хором «Стеньки Разина» и прочих маразматических штампов. Разве только папахи на головы русским не напялил. Но это все осталось в эпизодах. У меня с этим фильмом в первую очередь ассоциируется не антисоветские лозунги, и не американские штампы. Эротика. Та истинная эротика без грамма пошлости, вызывающая сладостное эстетическое наслаждение небесной красотой изгибов женского тела.
Говоря о сюжете, я не лезу в историю политического конфликта, избегая оценок действий сторон, и придерживаюсь нейтральной позиции, описывая лишь факты, данные в фильме. Чехословакия, 1968 год. Время хрущевской оттепели дало толчок к изменению сознания в социалистическом зарубежье. Уже можно открыто разглогольствовать в прессе о жертвах сталинского режима, уже висят на стенах фотографии Битлз, и население вовсю упивается этой внезапной свободой. А в СССР тем временем набирает обороты аппарат Брежнева, постепенно закручивая разболтанные гайки и укрепляя периметр соцлагеря, и в Чехословакию уже едут танки с красными звездами на башнях.
Глоток свободы и удар под дых показаны на примере личного переживания событий молодыми людьми. В центре сюжета – классический любовный треугольник (Кауфман отодвинул четвертый персонаж на второй план, тем самым, выделив только одну линию отношений). Томаш – смазливый врач, таскающийся за каждой юбкой, Сабина – прогрессивная художница, постоянная любовница Томаша, и Тереза – начинающий фотограф-самоучка, молодая жена Томаша, безумно влюбленная в него. Герои мечутся в поисках счастья из крайности в крайность, ударяясь то в активную общественную жизнь, то в меланхоличные эмиграции. В конце концов, каждый, настрадавшись и намучив других вдоволь, обретает свое счастье. Философская составляющая романа очень ярко подчеркнута в экранизации – мы живем лишь раз, и почему бы нам не жить так, как будто этот день последний? Вдыхать полной грудью, любить до безумия, что-то творить, что-то разрушать… словом, наслаждаться каждой прожитой минутой. Легкость человеческого бытия может показаться в таком понимании просто невыносимой, однако каждому свое – кому-то для полноты достаточно единственной любви, кому-то не хватит и всего мира. Кто-то обретет гармонию лишь на родине, а кто-то только за границей. Каждый из персонажей, в конце концов счастлив в своем существовании: Сабина в Америке, вдали от прошлого и настоящего (land of the dreams - еще один кивок киноакадемии, все-таки Кауфман упорно работал на Оскар), Тереза – в деревне рядом с мужем, боготворит своего любимого и пасет коров (какой из нее фотограф, о чем вы говорите), Томаш – там же, при ней, исподтишка попутно портит деревенских дивчин (в конце фильма обратите внимание, как они на него пялятся и подмигивают, и не говорите мне потом, что в деревне он исправился и перестал ходить налево). Короче, все счастливы и довольны. Но к счастью этому они идут несколько долгих, очень тяжелых лет. Зрителю, кстати сказать, тоже предстоит пережить достаточно суровое испытание – фильм длится добрых три часа, и я не могу пообещать всем и каждому, что они «пролетят как одно мгновение». Не пролетят. Но и не протащатся, благо за эти три часа режиссер не даст вам задремать.
Вот и подошли мы к изюминке фильма, к самой его сути, ради которой я и строчу весь этот опус. Пусть дети спят на верхней полке, а мы включаем кнопку «плэй». И вы мне никогда не докажете, что Тинто Брасс гений, потому что умеет снимать голые задницы с какого-то особенного ракурса. Эти его голые задницы, безусловно симпатичные, не стоят ничего, если они весь фильм виляют перед экраном, еще и вперемешку с накачанными небритыми итальянцами. Истинная эротика – это женское тело снятое так, чтобы ни у кого из зрителей даже отдаленно не возникло ощущение пошлости происходящего. Вот к примеру, две хмельные девицы в будуаре с зеркалами устраивают приватную фотосессию с обнаженной натурой. Сидел бы в режиссерском кресле тот же самый Брасс, смотрели бы мы сорок минут, как ползает камера по обнимающимся телам. Достанься такой сюжет какому-нибудь Боровчику, прости господи, так он бы устроил крупноплановое соитие с использованием всех имеющихся подручных средств. Но Кауфман – не порнограф. Ни единого прикосновения, ни даже маленького намека на что-то непристойное. Один единственный эпитет – божественно. Когда у Терезы на глазах появляются слезы – я ее понимаю. Даже глядя на экран, мы переживаем эстетический шок, но каково же ей там, рядом, с фотоаппаратом в руке… И, прошу заметить, описанная сцена далеко не единственная в фильме.
Перейдем к разбору актерских полетов. Именно полетов, поскольку других слов просто нет. Самый яркий образ - ангел в женском обличии, женщина с полотен Ренессанса - Жюльет Бинош. Черты ее лица неуловимо знакомы каждому, я бы осмелился даже предположить, что она в этом фильме являет собой некий архетип женщин, редчайший и самый востребованный. Про таких женщин невозможно ни говорить, ни думать ничего плохого. Им всегда и все прощается. Совершает ли она что-то хорошее или не очень, это не важно. Ты смотришь и все равно оправдываешь ее, потому что не может женщина с такой улыбкой оказаться неправа. Некоторые считают, что в недавнем «Париж, я люблю тебя» она достигла актерских высот, но лично я в этом сильно сомневаюсь. В фильме Кауфмана – она лучшая в своей карьере, возможно даже лучше чем в «Rendez-vous», но об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас, второй ярчайший образ фильма - истинный дьявол во плоти (см. Беллоккио), женщина с пропорциями, над которыми разрыдался бы сам Да Винчи - несравненная Лена Олин. Когда Джон Депп в «Девятых вратах» повалил ее на ковер, никто из зрителей даже и не подумал, что могло быть иначе. Лена Олин – это тип женщины, общение с которой всегда наводит на одни и те же мысли. Осовремененный типаж la femme falate, но без челки на левый глаз и с чаплинским котелком вместо шляпки с вуалью. Разве может что либо быть более красивым и желанным, чем тридцатилетняя Лена Олин в черном пеньюаре и котелке? Ну разве только двадцатипятилетняя Жюльет Бинош в мужской сорочке… Этот абзац уже слишком длинный, а я еще не добрался до Дэниэла Дэй-Льюиса. До того, как я смотрел «Невыносимую легкость бытия» ассоциация с этим актером у меня была всего одна – черные глаза и усы мясника из «Банд Нью-Йорка». А между тем, это совершенно другой типаж. Абсолютно полное повторение Лены Олин, только с обратным, скажем так, направлением вектора нормали. Человек, Который Спит с Женщинами. Он может быть небрит, слегка непричесан, одет в старое пальто, может работать на черной работе, но около него всегда вьются женщины, воспринимающие все его недостатки как стиль. А он с ухмылкой дарит им свое внимание. Что у него при этом в голове – один черт знает. Смотрит исподлобья, думает о чем-то своем, а потом неожиданно женится на ангелоподобной девушке из глубинки. Или печатает крамольную статью в газете. Или сбегает в деревню пасти коров. Эти три ярчайших образа буквально затмевают все остальное на экране, и при этом весьма гармонично сочетаются (во всех смыслах) друг с другом.
Напоследок, я подмечу еще два момента. Первое: в сценах с танками в Праге хроника очень грамотно смонтирована с лицами актеров. Ощущения – непередаваемые. Второе: подарок для высоколобых киноманов – Эрланд Йозефсон, фирменный актер сами знаете каких режиссеров. Наконец, резюмирую. Божественная эротика, трехчасовой формат, легкая философия и антисоветская приправа. Решайте сами.
Группа: Администраторы Сообщений: 4190 Статус: Offline
Название фильма, снятого по одноименной книге чешского писателя Милана Кундеры, размышляющего о свободе, любви и коммунизме, отпугивает своей длиной и отчетливым привкусом диалектики Парменида. Сам автор романа не смог досмотреть до конца фильм-лауреат премии Британской киноакадемии за лучшую адаптацию. Не оценил Кундера знаменитого Филипа Кауфмана – настолько сильно был искажен основной замысел романа. Но это поистине тот редкий случай, когда неизбежность упрощения оригинала пошла на пользу.
Талантливый чешский хирург и неисправимый ловелас Томаш в исполнении Дэниэла де Льюиса не оставляет у зрителя ощущения той несостоятельности, размытости персонажа, которую изначально вложил в него философствующий автор книги. Черный блеск чуть сощуренных глаз, тяжело глядящих исподлобья, тихое и твердое «раздевайся», произносимое вновь и вновь каждой женщине – едва ли все это может соседствовать с душевными метаниями молодого врача, причиняющего столько страданий своей любимой жене. Кауфман разумно купировал эти несвойственные истинному Мефистофелю черты, чем существенно увеличил его сексуальность.
Но полностью лишить всех героев Кундеры психологизма, временами граничащего с психопатией, режиссеру было не под силу – слишком уж много странностей заложено в богатых характерах этого знатока таинственных чешских душ. Кауфман не отдал героев на растерзание дедушке Фрейду, оставив ему только улыбку за кадром.
Томаш как приверженец «эротической дружбы», переспав с женщиной, должен был к ночи непременно остаться один. Впервые в жизни нарушив это правило, он оставляет простывшую Терезу (Жюльет Бинош) до утра в своей постели. Этот необъяснимый поступок заставляет его проникнуться Настоящим Земным Чувством. Человека, столько лет с легкостью порхавшего из постели в постель и вечно устремленного в ослепительную пустоту, вдруг зацепили слабой горячечной женской рукой и неприятно потянули к сырой земле!
Несмотря на душевные терзания, такого прилива нежности за всю свою врачебную практику доктор еще не испытывал, и он совершает подвиг – оставляет Терезу жить у себя. Прелестное создание, мучаясь от ревности, пытается шаг за шагом постичь легкость бытия своего возлюбленного, которая становится для нее невыносимой. Голые женщины окружают ее во сне и наяву: бросаются ей в глаза со страниц журналов, преследуют в эротических кошмарах.
Героиня Жюльет Бинош похожа на неуклюжую девочку – прямолинейную, старательную и принципиальную, как советский пионер. Но детская непосредственность граничит в ней с необыкновенной чувственностью – великолепны в своем бесстыдстве шумные сцены оргазма этого страстного ребенка, придавленного счастливой тяжестью возлюбленного. Тереза жаждет этого давления, свобода для нее равносильна одиночеству, пустоте и небытию. Окровавленная Прага 1968-го, стонущая под тяжестью советских танков, ей ближе и понятнее свободной Швейцарии, потому что там, в Праге, дом и слабые люди. Тереза — это женщина-младенец, теплый Инь, мудрый и первобытный.
Идеальная подборка актеров обозначила все характеры настолько четко и рельефно, что они прочно вписываются в эту бинарную кундеровскую систему легкости-тяжести.
Альтер-эго Томаша – его смуглая грудастая любовница, художница Сабина (Лена Олин). Она красива и умна, мужественна и свободолюбива, но не способна на жертву ради любви. Остаться и оглянуться для нее — конец движения: бежать сломя голову – это ее кредо. Притягательный вакуум, жажда невесомости, свободы – воронка, засасывающая в пьянящую пустоту – главное, что объединяет Томаша и Сабину. Их жесты, улыбка и волнующее молчание красноречивее самых нежных разговоров Томаша и Терезы. Они красивы как боги, когда занимаются любовью. Они и есть вечно свободные злые боги, истязающие своей свободой любящих и преданных простых смертных.
Слово «свобода» в этом фильме звучит как проклятие. Там где одни обретают ее, не остается жизненного пространства другим. А там, где ее прививают, как оспу, начинается кровавая резня: «Мы пришли освободить вас, глупые!» – убеждают израненных и избитых чехов русские коммунисты перед тем, как их расстрелять.
Группа: Администраторы Сообщений: 4190 Статус: Offline
Эта американская картина, представляющая собой вариацию на темы романа чешского эмигранта Милана Кундеры, стала одной из популярных лент сезона 1988 года. Что было, пожалуй, связано не только с двадцатилетием тех трагических событий, когда в августе 1968 года в Прагу вошли танки стран Варшавского договора. Прежде всего, авторам фильма удалось (и в первую очередь это следует сказать о режиссёре Филипе Кауфмане) задеть «нерв времени», сделать рассказ в равной степени близким и привлекательным не для одних лишь чехов, но практически для зрителей многих стран и, что самое важное, для американцев, мало заботящихся о том, что не входит в сферу их «национальных интересов».
Конечно, можно было бы объяснить повышенное внимание к «Невыносимой лёгкости бытия» эротическим содержанием картины (вот и у нас она была впервые показана на Московском кинофестивале в рамках программы, посвящённой теме секса в кинематографе). Но, как и в случае с «политически криминальным» сюжетом, провокационная эротика, к счастью, не стала самоцелью (в отличие от последующей работы Кауфмана — «Генри и Джун» о писателе Генри Миллере, его жене и любовнице, писательнице Анаис Нин).
Постановщик «Невыносимой лёгкости бытия» вместе со своим соавтором сценария, французом Жан-Клодом Карьером, известным по плодотворному сотрудничеству с Луисом Бунюэлем, извлёк из большого романа Кундеры лишь основную сюжетную линию и разыграл её как бы в трёхчастной сонатной форме: анданте, скерцо и адажио. Молодой нейрохирург Томаш беззаботно проводит время в любовных приключениях, покоряя женщин — и рафинированных интеллектуалок типа художницы Сабины, и внешне простушек вроде провинциальной официантки Терезы. Он даже не подозревает о том, что вся жизнь резко изменится после пражских событий августа 1968 года.
В фильме частично проявилась типично американская страсть к мелодраматизации истории, показу значительных событий с точки зрения отдельных индивидуальностей, попавших в общественный водоворот. Тем не менее, режиссёру удалось передать главное, такое неуловимое и ускользающее — дух эпохи, «воздух времени», настроения «пражской весны». У Филипа Кауфмана, американца, были свои ассоциации, которые помогли ему воссоздать замечательное состояние свободы, раскрепощённости, «невыносимой лёгкости бытия» накануне вторжения войск в Прагу. Для него это — вариант того, что произошло в том же 1968 году в Париже или Беркли. Поэтому знаменательно, что снимая пражскую натуру в городе Лионе, Кауфман вместе с французским художником Пьером Гюфруа и шведским оператором Свеном Нюквистом смог прекрасно и узнаваемо (даже для чехов!) воспроизвести минувшее. И почти без зазора, видимого лишь профессионалам, совместил хронику «пражских событий» (были использованы кадры из документальной ленты «Пражская оратория» Яна Немеца) со стилизованным изображением снятых спустя двадцать лет сцен с участием вымышленных персонажей.
Постановщик сумел философски осмыслить время, воспроизвести на экране поток жизни, который несёт героев вместе с собой, не давая им опомниться, хотя бы разобраться в собственной судьбе. Они существуют с некой отрешённостью, словно находясь далеко-далеко от реальности, пока она не вмешивается жестоко и безжалостно в их жизнь, корёжа её и ломая, делая действительно «невыносимой» в уже изменившейся, потерявшей «лёгкость бытия» стране. Пожалуй, картина несколько «провисает» в третьей части, в «адажио» — после возвращения Терезы и Томаша из Женевы, куда они попытались сбежать. Но неожиданный и закономерный финал оправдывает затянутые эпизоды, которые знаменуют, по точному определению сценариста Карьера, «долгое сошествие к смерти». При помощи инверсии, перестановки сцен Кауфман добивается максимального эффекта: мы уже знаем из письма, полученного и прочитанного Сабиной в Америке, что Томаш и Тереза погибли, а они ещё веселятся на танцах в сельском трактирчике, едут домой, не зная, что «срок измерен», их жизни положен предел, и ничто не поможет, чтобы она «продлилась».
Глядя из 80-х годов на уходящие в небытие 60-е, Кауфман позволяет зримо ощутить, как приходит конец юношеским иллюзиям, светлым надеждам и призрачным мечтам тех, кто познал «невыносимую лёгкость бытия» в Чехословакии, встретил «прекрасный май» в Париже, был «беспечным ездоком» и наигрывал «пять лёгких пьес», странствуя бесцельно по дорогам Америки. Это время прошло, споткнувшись на бегу. Какая разница — как умереть: дорожная катастрофа в фильме Филипа Кауфмана намеренно случайна и нелепа. Смерть как вершительница судеб остаётся за кадром, будучи неперсонифицированной и непознанной силой — и от того ещё более неотвратимой. Эта эпоха была чревата гибелью, потому что неслась свободно и бездумно.
"
