Режиссер фильма о супермодели: «Это картина о мужестве жить»
Автор книги Варис Дирие (слева) и режиссер Шерри Хорманн после премьеры фильма «Цветок пустыни» в марте 2010 в Мадриде, Испания. Фото: Carlos Alvarez/Getty Images
Фильм «Цветок пустыни» режиссера Шерри Хорман о топ модели 80-х Варис Дирие (Waris Dirie) был создан на основе автобиографического романа, ставшего бестселлером. Варис, девочка из пустыни в Сомали, стала одной из самых высокооплачиваемых моделей мира. Но успех не смог залечить ту неизгладимую рану, которую Варис пережила в детстве. На вершине своей карьеры знаменитая модель рассказала о страшной традиции обрезания девочек, жертвой которой она стала.
Варис Дирие решилась посвятить свою жизнь борьбе с этим ритуалом. Она — специальный посол ООН по борьбе с ритуалом «хитан»*.
— Шерри Хорманн, вы затронули предельно волнующую тему в вашем фильме «Цветок пустыни». Но меня интересует не эта трагическая история, а вы в ней, ваше человеческое участие. Вы
учились в Высшей школе телевидения и кино в Мюнхене – когда у вас возникла идея
сотворить что-то великое, что бы затронуло мир?
Ш.Х.: Вначале я создавала комедии. В Германии они имели успех, я научилась развлекать публику. Это было радостно. Тогда
я подумала, если этого можно добиться комедией, в следующий раз я попробую
увлечь публику политической темой, так чтобы людям все еще было интересно, но
под этим был еще один слой. Осознание, что есть и другие проблемы, кроме своих
собственных.
— Когда вы заинтересовались этой темой?
Ш.Х.: После прочтения книги Варис Дирие. До этого я не сталкивалась с этой темой и не интересовалась Африкой. Но после прочтения книги я почувствовала, что получила подарок, богатый подарок, и я не только хочу, но и обязана сделать фильм.
— Какова Варис в настоящей жизни? Она человек в скорлупе? Она должна быть, наверное, другой, чем этот милый и нежный образ в фильме?
Ш.Х.: В этом и состоит проблема съёмки фильма о человеке, живущем среди нас. Ведь известны только последствия того, что жизнь сделала с этим человеком. Я не знаю, какой она была в 12 лет, и не знаю, какой она приехала в Европу. Я думаю, что эта «воинственная женщина в скорлупе», которую мы все видим сегодня, была 20 лет назад совсем другим человеком. Она была нерешительной, боялась и не знала правил западной культуры. Необходимо вернуть прошлое, но это невозможно. Поэтому личность, которую мы видим на экране, другая, отличается от той, которую мы знаем как «знаменитая Варис».
— Вы рассказывали о первой встрече с Варис. Смогли ли вы сразу понять, чего она хочет? Рассказала ли она вам об этом?
Ш.Х.: Она не рассказывала, но давала возможность через беседу понять ее. Нельзя забывать: Варис Дирие родилась в пустыне, она была пастушкой коз. В отличие от нас у нее не было школьного образования. Она и теперь не интеллектуалка. Она полностью интуитивна и чувствует сразу: правдивая ли я, искренняя ли, каков будет работа со мной? Она слушает свои чувства.
Я рассказала ей немного о своей жизни. Этим хотела сказать, что для нее я, прежде всего, не режиссер фильма, а просто Шерри, женщина, мать, живое существо.
— Как долго она размышляла во время первой встречи, пока не сказала «хорошо, я пройду этот путь с тобой …»?
Ш.Х.: На это ушло два часа. Но была длинная полоса молчания. Возможно, чтобы посмотреть, выдержу ли я. Я поняла, что это было что-то вроде экзамена.
— Сделала ли она это намеренно или по интуиции?
Ш.Х.: Я не знаю. Наверное, вы из Китая? А…, из Пекина! У вас же есть истории об Учителях, о том, как ученик приходит к Учителю, и всегда есть три задания, которые нужно выполнить ученику. Это было немного похоже на это (смеется): «Хорошо, какое задание мне еще нужно выполнить, чтобы ты меня признала?»
— Сколько «испытаний» было всего?
Ш.Х.: Было одно, основное испытание — дистанцированность. Это была не надменность. У Варис не было желания понравиться, скорей призыв: узнай меня заново! Узнай не то, что пишет пресса, а то, что ты во мне видишь. Это так прекрасно в отношениях между людьми, когда ваш партнер видит в вас то, чего не видят другие!
— По работе вам часто приходилось встречаться, чтобы обсудить детали?
Ш.Х.: Да, мы очень часто встречались. Она не тот человек, с которым можно сидеть за столом, говорить и записывать, или говорить в диктофон. Мы часами гуляли по Вене – она тогда жила там. Мне нельзя было иметь диктофон при себе, мне нужно было все запоминать. Только вечером в гостинице я всё записывала.
— Возможно, она рассказывала о многочисленных встречах и разных местах, которые вам потом приходилось отыскивать. Делали ли вы это
?
Ш.Х.: Конечно, из-за гражданской войны я не могу поехать в Сомали – там царит анархия, ни за что нельзя поручиться. Но я была у границы с Сомали. В Англии я встречалась с людьми, соприкасавшимися с Варис. Таким образом, я проводила поиски.
— Эта традиция обрезания гениталий у женщин существует давно и очень распространена под названием Female Genital Mutilation , сокращенно FGM. Во многих мусульманских странах эта тема – табу. Не было ли вам страшно затрагивать такую чувствительную тему? Думали ли вы об этом?
Ш.Х.: У меня тоже есть ребенок. Мы говорили об этом. Но я думаю, что если всегда буду отступать из-за страха, то не буду по-настоящему жить.
—
Какова
тема фильма? Конечно, речь идет об обрезании женщин, но за этим можно увидеть
более глубокое содержание.
Ш.Х.: Это прекрасный вопрос. Темой фильма можно назвать «мужество жить».
— Тогда понятно, и вы, собственно, так же имели мужество создать этот фильм. Представляю, как вам будет опасно появиться в Африке.
Ш.Х.: По вашим вопросам можно понять, что вы родом из страны, где приходится конфронтировать, сейчас все газеты об этом пишут (о вручении Нобелевской премии мира Лю Сяобо – прим. ред.). Немецкий журналист мне не задаст такого вопроса. Но в странах, где люди ежедневно просыпаются со страхом, задают другие вопросы.
— Да, я родом из страны, где люди живут в страхе. Он сильнее, чем все другое. Поэтому я могу представить, что будет, если вы туда поедете. Вы рассказывали, что в вас бросали камнями. Что вы чувствовали?
Ш.Х.: Это было ужасно! В Джибути, там мы снимали рыночную площадь в Могадишо. Все выглядит 1:1, как в Сомали, нас охраняли полицейские, мы были по-настоящему огорожены, были без паранджи, но по традиции в длинных штанах и длинных рубашках (и это при 40° в тени). Понятно, что так делалось из уважения к местной культуре. Во время съемок мы стояли на рыночной площади, и вдруг мой ассистент упал на землю.
— Что вы сделали?
Ш.Х.: Конечно, у нас в распоряжении были полицейские, но они заботились, в основном, о своем обеде. Представьте себе, мы снимали фильм в стране, где не хватает еды, где бедность – главная тема. И вот, пришли богатые белые и хотят создавать фильм об их культуре. Да, думаю это … тоже можно понять.
— Перед съемками фильма вы почти не получили поддержки от общественных НПО, ООН, Евросоюза. Я спрашиваю себя, каково вам было разговаривать с полицией? Знали люди там, о какой теме идет речь?
Ш.Х.: Мы долго думали говорить им или нет. Ложь всегда выплывает на свет, всегда. Мы решили быть открыты и привлекать на свою сторону только тех людей, которые нас поддержат. Это значит, что с теми, кто нас не поддерживал, мы боролись. Те, кто нас поддерживал, предоставили нам возможность снять этот фильм. Например, женщина, игравшая обрезальщицу, которая всю жизнь этим занималась, согласилась на эту роль. Я хотела настоящую обрезальщицу. Была только одна, которая согласилась. Я хотела подлинности. Она пришла ко мне в комнату, и переводчик говорит: она будет играть. Почему она согласилась? Тогда она ответила: «Может быть, этим я смогу что-то поправить».
— Те, кто играли мать и отца, были ли они местными?
Ш.Х.: Все были местными. Смешно, но отца мне пришлось заменить во время съемок. После первого дня он неожиданно потребовал миллион долларов. Откуда мне взять миллион долларов, разве что напечатать? (смеется) . Тогда я заменила его другим отцом, а тот все время ходил молиться. Как настоящий мусульманин, он всегда шел молиться посреди сцены, внезапно так исчезал. Я спрашиваю: «Где отец?» – «Ну, молится» (смеется). К таким вещам мы, западные, не были готовы.
— В фильме речь идет о том самом дне, который изменил всю жизнь. Оглядываясь назад, как работа над созданием картины повлияла на вас?
Ш.Х.: Сильно. Вы задаете прекрасные вопросы. Очень повлияла, поскольку если так долго работаешь над фильмом, он может изменить тебя. Во многих ситуациях становишься добрее, но также и радикальнее, правдивей.
— В каком отношении?
Ш.Х.: В том, что жизнь – это подарок. С каким качеством, осторожностью и любовью я проживаю свою жизнь. Как стало заметно, люди вокруг меня тоже поняли это. Собственно, получается только так – становишься искренней.
—Вы имеете в виду, что страдания других людей помогли вам стать благороднее в жизни?
Ш.Х.: Ну да, часто от страданий других людей чувствуешь свою незначительность и бессмысленность, так как у них судьба намного хуже, чем у меня. Кто я такая? Чувствуешь себя серой мышью. А они – герои. Скорее, лучше сказать: как важно посмотреть на свою жизнь внимательней и жить праведно. Честно и праведно.
— Есть ли сцена, которая вам самой особенно нравится?
Ш.Х.: Сцена, которая мне нравится, это та, когда она должна предстать перед фотографом обнаженной. Именно этот момент, как фотограф Тим Спелл обходится с ней, дарит ей доверие.
— Я заметила, что актриса, играющая Варис, излучает невинность. Вы говорили, что она еще никогда не снималась?
Ш.Х.: Она модель. Сейчас она играет в следующем фильме, а роль Варис стала для нее началом.
— Была ли невинность критерием в выборе актрисы, сыграющей Варис?
Ш.Х.: Ну да, с одной стороны, она должна сыграть невинность, с другой – правдоподобно представить модель. Это связано с ростом, актриса должна уметь играть. Она много месяцев посещала школу актерской игры в Нью-Йорке, ей же нужно было убедительно произнести речь против обрезания женщин в ООН. Актрисе нужно было охватить всю широту натуры настоящей Варис. Мне пришлось посмотреть много-много молодых претенденток на эту роль.
— Сколько?
Ш.Х.: 1200, и это длилось месяцами.
— Над какой темой вы работаете сейчас?
Ш.Х.: Следующая работа – литература 80-х годов: «Руководство, как стать несчастным» Пауля Ватцлавика, знаменитого психолога. Я пробую написать сценарий и когда-нибудь сниму фильм.
— Должно быть интересно.
Ш.Х.: Тема затронута глобальная, о том, как мы сами всё устраиваем таким образом, чтобы не быть счастливыми (смеется).
— Благодарю сердечно.
Интервью брала Лея Чжоу, главный редактор ВЭ на китайском языке в Европе.
Справка: * Ритуал «хитан» или «женское обрезание» — полное вырезание клитора и малых половых губ или вырезание только клитора, часто проводится без анестезии и в домашних условиях. Обрезание практикуется в основном в африканских, а также в некоторых азиатских странах. Главным образом этой операции подвергаются девочки в возрасте от 4 до 12 лет, но иногда и младенцы. Последствия обрезания: постоянные воспаления в области гениталий, недержание, сильные боли во время интимных отношений, пиелонефрит. Когда наступает менструация, кровь застаивается. А во время родов жизнь матери и ребенка находится в опасности.
Версия на немецком
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!
Поддержать
"
