Три улыбки Кристианы: город, героин, девочка
Юность многим помнится как темное, ночное, смутное время. Фильм «Я Кристина» («Мы дети станции Зоо») 1981 года — для тех, чья юность пришлась на темноту. Детство кончилось, больше не нужно рано ложиться спать, и перед подростком открывается ночь — с ее огнями, соблазнами, угрозами.
Фильм «Я Кристина» — о детях и наркотиках, это факт. Но смотреть его как «социалку» скучно, не нужно, да и не получится. Это фильм об отчаянной юности, когда из нежного детства мы падаем в самое пекло взрослой жизни. Фильм о ночном Берлине 1970-х, потерянном в сигаретном дыму и усыпанном шприцами. Фильм о поколении, родившемся в начале 1960-х — и погибшем в 20, 17, 14 лет. И о двуликости свободы, которая сначала сладко манит, а потом искажается до мерзкой гримасы.
Главную героиню фильма играет Натя Брункхорст. Актриса подобрана бесподобно: каблуки и накрашенные губы превращают ее во взрослую красотку, а маечка-трусики делают ее десятилетней девочкой, вызывая жалость и умиление. Таков и есть ее возраст сейчас: она на грани между детством и взрослой жизнью. Она живет в Берлине с матерью, сестрой и котом. Презирает отца, с которым мама разошлась. Впрочем, нового друга мамы она презирает тоже. Ей противно находиться дома, и она уже научилась врать — о том, куда она идет, когда и с кем.
На самой модной дискотеке Берлина, где слушают тяжелый рок, пьют, курят, нюхают и колются, она знакомится с парнем по имени Детлеф. Он уже сидит на героине. Вслед за ним Кристиана начинает нюхать, а потом и колоться. К концу фильма нежная девочка превратится в полутруп, жаждущий только дозы. Ее лучшие друзья погибнут. Сама она выживет почти чудом. А ведь как поначалу манила свободой ее новая жизнь!
Для справки
Ее зовут Вера Кристиана Фельшеринов, именно Кристиана, а не Кристина, как в русском переводе. Сейчас ей за 50, она до сих пор живет в пригороде Берлина. В последние годы, судя по сведениям из интернета, время от времени еще принимала наркотики. А тогда, в середине 1970-х, ей было 14. Хрупкая фея героина и проституции, сумевшая, в отличие от многих, выжить.
Случайно вышло, что два журналиста провели с ней длинную беседу. Так получилась книга-автобиография под названием «Я, мои друзья и героин», ставшая бестселлером. В 1981-м она была экранизирована режиссером Ули Эделем. В 2013-м вышла еще одна книга Кристианы Фельшеринов — «Моя вторая жизнь». Речь в ней идет о жизни без наркотиков.
За всю картину Кристиана улыбнется всего три раза. Первый раз — на той самой дискотеке. Ради этого Кристиана чуть ли не в первый раз накрасила губы и переобулась в обувь на каблуках, сложив в пакетик кроссовки. Подруга-старшеклассница помогла пройти в клуб. Сколько новых парней и девчонок! Там выпивают, там целуются, а вон там передают друг другу и исчезают в туалете. Кристиана бродит по залам и коридорам, вглядываясь в новый мир, — и улыбается.
Второй раз девочка улыбается при виде афиши концерта обожаемого ею Дэвида Боуи. К слову, Боуи написал для фильма музыку, а сцена его выступления снималась на настоящем концерте певца. В те годы в молодежной среде Берлина он был суперзвездой. Тогда, на концерте, Кристиана еще не попробовала эйдж. Спустя несколько месяцев она не задумываясь продаст драгоценные пластинки кумира, чтобы собрать денег на очередную дозу.
Третья улыбка Кристианы — после первой близости с Детлефом. Актер Томас Хауштайн тоже подобран блестяще. Мальчик такой же юный, как она сама, такой же хрупкий и нежный. И хотя он зарабатывает на наркотики с помощью гомосексуальной проституции («Я хожу на станцию Зоо…»), этой ночью под одним одеялом он — Ромео, а она — Джульетта, и нет ничего чище, чем их неумелая первая любовь. Он гладит ее лицо, смотрит в глаза, и девочка улыбается. Пожалуй, именно ради этого момента она так ждала новой взрослой жизни. Как все девочки, она ждала настоящего взаимного чувства. Вот оно пришло.
— Нам надо перестать колоться.
— Да. И тебе не надо в это втягиваться.
— Я не хочу, чтобы ты умер.
И она улыбнулась. В третий и последний раз за весь фильм.
Утром они проснулись, начали целоваться и снова занялись любовью. Камера отъезжает к распахнутой двери, дальше в коридор, где на полу сидит парень, мокрый от пота и боли, и вкалывает шприц в вену на щиколотке, а рядом с ним, тоже на полу, голова другого — уже под кайфом. Странно, но в этой мешанине — когда в одной квартире при открытых дверях занимаются сексом, принимают наркотики, ходят в одних трусах — нет мерзости. По крайней мере в том случае, если ты, зритель, провел свою молодость бурно. Тогда разве казалось тебе мерзостью студенческая вечеринка, где курят, пьют, целуются, тошнит в ванной, а заперся в туалете?
Фильму не стоит приписывать гениальность. Но он врезается в память кадрами. В самом начале знакомства Кристианы с новым миром есть короткий момент: подростки после ночной дискотеки, украв деньги из игрового аппарата, сбежали от полиции на крышу здания и встречают там серый, влажный берлинский рассвет. Замершие фигуры расставлены вдоль парапета, как в театральной мизансцене. Несколько одиноких силуэтов с сигаретой, две пары, застывшие в объятиях… Усталые силуэты на фоне светлеющего неба. Греческие изваяния ХХ века. Дети Бога, которым некуда идти.
Но это все сладости. Горького в фильме полно. Больше всего жалости вызывает сцена ломки, когда Кристиана и Детлеф пробуют вместе отказаться от эйдж. Они заперлись в комнате Кристианы, легли в постель в кофточках и трусиках. Два маленьких ребенка, скорчившихся на мятой простыне в своем страшном несчастье. Через несколько часов их будет тошнить, знобить, они будут кашлять и хрипеть. В дрожи Кристиана находит торчащий кусочек обоев и начинает нетерпеливо отдирать его. Под слоем открываются старые обои с мишками. Значит, эта комната была ее детской. Такая вот метафора чистоты и детства, к которому в полубессознательном состоянии рвется Кристиана.
А самая страшная и депрессивная сцена — конечно, момент воровства долгожданной дозы. К этому времени наша девочка дошла до предельного состояния. Ей нужен эйдж. Она выпрашивает деньги, продает пластинки Дэвида Боуи, делает минет, ворует деньги матери… И вот в туалете она наполняет шприц. Как вдруг из соседней кабинки на нее сверху прыгает парень — по совпадению, тот же самый, что помог ей уколоться впервые. Кристиана визжит, парень забирает у нее шприц, выходит к зеркалу и вкалывает его себе в вену на шее, чуть не доведя до обморока случайно оказавшуюся рядом старушку…
Берлин этой молодежи — это город подземных переходов и улиц, фонарей, поездов, подъездов. Бесприютно так, что выть хочется. Их дом — это пол в переходе на станции Зоо, где собирается самая грязная проституция и наркомания города. Вот девочка Бабси, единственная родная душа Кристианы. Ей 14, хотя выглядит она как десятилетняя девочка-ромашка. «Бабси глотает все подряд». Она порвала с родителями, жить ей негде, она курит, колется и покупает героин на деньги с занятия проституцией. Но по другую сторону этого кошмара — эти чистые глаза, это детское личико и хрустальная душа. Прежде чем умереть от наркотиков в свои 14 лет, она успела не раз спасти Кристиану… Спасти и, что еще важнее в этом тотальном одиночестве, — поддержать.
Ей, Бабси, дожившей до 14, друзьям Детлефа, умершим в 17, «и всем другим, которым не хватило сил и удачи, чтобы выжить», посвящается фильм.
Ваше отношение к картине будет меняться — в зависимости от того, кто вы, сколько вам сейчас лет и какой была ваша юность. Если вы стары, а в юности были пай-мальчиком или пай-девочкой, вас не заинтересует такой фильм. Если у вас уже есть свои дети, вы сожметесь от ужаса и жалости к персонажам и страха за своего ребенка. Если ваша молодость начиналась бурно и еще не завершилась вполне, то вы вспомните это чувство, свойственное только юным: смелость, всемогущество, полная власть над собственным телом и эксперименты с ним. Ты не боишься боли, крови, шума. Когда тебе 17, ты можешь все. И выжить тоже.
Заглавная мелодия фильма на немецком языке
В оформлении использованы кадры из фильма «Я Кристина»
(нем. Christiane F. – Wir Kinder vom Bahnhof Zoo), ФРГ, 1981 ■
Читайте также: «Золотые 20-е»: Берлин означал — мальчики В Берлине всё о’гей "
